Ибн Араби. Геммы мудрости (перевод с арабского).   Опубликован в книге:   А.В.Смирнов. Великий шейх суфизма (опыт парадигмального анализа философии Ибн Араби). Москва, Наука (издательская фирма "Восточная литература"), 1993.

пояснения

вверх

Его мудрость нечетна (фардийя)(1), ибо он – совершеннейшее сущее в человеческом роде, а потому им начат миропорядок и им закончен: он уже был пророком, когда Адам был только глиной и водой(2), затем, в элементном устроении своем, стал Печатью пророков.

Начало нечетных чисел (афрад) – три, превышающие ж оную изначальность порождены ею(3). И вот он (мир ему!) был ярчайшим доказательством Господа своего: ему были даны все слова в совокупности, каковые суть наименования имен Адамовых(4). Он походил на доказательство в его тройственности, доказательство же говорит само за себя.

Истинность его являет начальную нечетность (ведь устроение его троично), а потому он сказал о любви, коя есть корень сущего: «Мне полюбились в вашем мире три [вещи]»(5) при тройственности оного; засим упомянул женщин и аромат, и что молитва была для него зеницей ока(6). Он начал с женщин и закончил молитвой потому, что женщина [215] в появлении ее воплощенности – часть мужчины(7), а познание человеком самого себя предшествует познанию им Господа своего, ибо познание им Господа есть результат познания им самого себя. Потому и сказал он (мир ему!): «Познавший душу свою познает Господа своего». Если угодно, можешь считать, что сия весть говорит о невозможности познания и неспособности его достичь: это ею допустимо; а хочешь, можешь сказать и об утверждении познания. В первом случае ты знаешь, что душа твоя непознаваема, а потому непознаваем и Господь твой; во втором – что ты познаешь ее и так познаешь Господа своего.

Мухаммед (мир ему!) есть яснейшее доказательство Господа своего; и всякая часть мира есть доказательство своего источника, то есть господа своего,– пойми это. Ему полюбились женщины, и он стремился (ханна) к ним: то было стремлением (ханин) целого к своей части. Так обнаружил он в душе своей приказание Бога, кое в речении Его о сем элементном человеческом устроении: «И вдохну в него от Моего духа»(8). Засим, Он сказал о Себе как о Страстно желающем встречи: «Дауд, Я желаю их более страстно»(9),– {278} их, то есть желающих Его. Это – встреча особая; в хадисе об антихристе он (Мухаммед.– А.С.) сказал: ««Никто из вас не узрит Господа своего, не умерев», так что носителю сего атрибута не избежать страстного желания. И вот, Бог страстно желает сих приближенных (притом что Он видит их): Он хочет, чтоб и они Его увидели, но макам тому противится. Сие схоже с речением Его «Чтобы Нам знать» при всеведении Его(10). Он (Бог.– А.С.) стремится к особому атрибуту, который существует лишь после смерти и которым Он утоляет их страстное желание Его. Как поведал Всевышний в хадисе о колебании (а он к сему имеет отношение), «ни в чем Я не колеблюсь так, как в том, прибрать ли верующего раба Моего, коему отвратна смерть; Мне не хочется доставить ему неприятность, но для него неизбежна встреча со Мной». Он не сказал, что для него неизбежна смерть, дабы не опечалить его упоминанием смерти; [216] но, поскольку он встретит Бога лишь после смерти (как указал он – мир ему! – «Никто из вас не узрит Господа своего, не умерев»), то Всевышний и сказал: «А для него неизбежна встреча со Мной». И сей соотнесенности страстно желает Бог:

Так страстный любовник стремится ко Мне,
Но много сильнее к нему Я стремлюсь;

Душа изнурится в бесплодной тоске,
И в страстном стенании Я изойдусь. 

Засим выщепил Он из него и для него особь по его подобию и назвал ее женщиной. Она явилась по форме его, и вот он стремится к ней, как вещь стремится к самой себе, она же стремится к нему, как стремится вещь к прародине своей. Ему (Мухаммеду.– А.С.) полюбились женщины; и Бог полюбил сотворенного по Своей форме и заставил {279} преклониться пред ним своих световых ангелов(13), хотя многое было отпущено им, велико было положение и высоко природное устроение. Вот откуда произошло соответствие (мунасаба): форма – величайшее, славнейшее и наисовершеннейшее соответствие, ибо она – пара, то есть делает парным бытие Бога, как женщина своим бытием создает мужчине парность и делает его мужем(14).

Так явилась тройка: Бог, мужчина и женщина; и мужчина стремится к Господу своему, который есть источник его, как к нему самому стремится женщина. Господь его сделал женщин любимыми ему, [217] так же как Бог возлюбил сотворенного по Своей форме. И вот, была любовь только к тому, от кого [любящий] произошел; и его любовь была к Тому, от Кого он произошел, а именно к Богу. Посему он сказал «полюбились мне», а не «я полюбил» сам по себе. Ведь его любовь связана с Господом его, по форме Которого он сотворен даже в любви своей к женщине; он возлюбил ее божественной натурой, той любовью, коей возлюбил его Бог.

Возлюбив женщину, мужчина испросил связи (вусля), той предельной связи, какая есть в любви,– а в устроенной из элементов форме нет связи более великой, нежели соитие. Посему страсть охватывает все части его; и вот, было приказано ему совершать омовение после соития, дабы стать ему очищенным (тахара) столь же, сколь полно погибал он в ней (женщине.– А.С.) в момент страсти. Ведь Бог ревнив к своему рабу, если тот считает, что наслаждается кем-то, кроме Него, вот Он и очищает его омовением, дабы тот вновь узрел Его в том, в ком он был предан погибели, ибо именно так и есть. Поэтому, когда мужчина свидетельствует Бога в женщине, то сие свидетельствование – в претерпевающем; когда он свидетельствует Его в себе как в том, от кого появилась женщина, то свидетельствует Его в действующем; а когда свидетельствует Его в себе, не призывая формы от себя произошедшего (то есть женщины.– А.С.), то свидетельствует Его в претерпевающем действие Бога непосредственно. А потому свидетельствование им Бога в женщине полнее и совершеннее, ибо так он свидетельствует Бога действующим и претерпевающим, нежели в самом себе – только претерпевающем(15). Вот он (да благословит и приветствует его Бог!) и полюбил женщин за совершенство свидетельствования в них Бога; ведь Бог никак не может быть увиден вне материи; Он по Своей Самости не нуждается в мирах. И если это невозможно таким образом и нет свидетельствования иначе, как в материи, то свидетельствование Его в женщинах – величайшее и наиболее совершенное.

Соитие – величайшая связь; оно как бы ровня {280} божественной обращенности к тому, кого Он сотворил по форме Своей, дабы оставить его преемником и видеть в нем [218] Самого Себя. И вот, Он дал ему надлежащий образ и вдохнул в него от Своего духа(16), каковой дух есть Дыхание Его, и явное в нем – Творение, а скрытое – Бог. Посему Он придал ему атрибут управления сим великим созданием, ведь чрез него Всевышний «управляет всем, от небес»(17), то есть от высшего, «до земли»(18), то есть наинижайшего, ведь земля – низшая из столпов(19).

Он назвал их «женщины» (ниса') (а у этого множественного числа нет созвучного ему единственного, потому он (мир ему!) и сказал «мне полюбились в вашем мире три [вещи]: женщины...», но не «женщина»(20)), учитывая отставание (та'аххур) их в бытии от себя, ведь отсрочивание (нус'а) и есть отставание и откладывание (та'хир). Всевышний сказал: «Отсрочивание усугубляет неверие»(21), и продажа «в рассрочку» значит: с отложенным платежом. Вот почему употребил он слово «женщины».

Он полюбил их именно за их ступень: они суть вместилище претерпевания. Они для него – как Природа для Бога, в коей раскрыл Он формы мира волевой обращенностью (тавадджух ирадий) и божественным приказанием, каковое есть соитие в мире элементных форм, энергия в мире световых духов и расположение посылок в риторике для вывода следствия. Здесь везде соитие начальной нечетности в любом из сих ликов. И если кто возлюбил женщин по сему определению, то та любовь – божественная, а кто любит их лишь по природной страсти, тому недостает знания сей страсти: его любовь – одна форма без духа. И хотя сия форма вместе с тем духа не лишена, однако ж его не свидетельствует тот, кто восходит к жене своей (или вообще к особе женского пола) ради одного наслаждения, не зная, к Кому восходит. Он так же не ведает души своей, как не ведают в нем чего-то другие, пока он не назовет того языком своим и не станет оно известным. Как сказал кто-то:

Известно всем людям: я страстно влюблен,
Но знать не дано им, кем был я пленен,–

Как женщина поставлена ниже ступени мужчины речением Его: «Мужчины выше их ступенью»(22),– так и сотворенное по Его форме поставлено ниже ступени Того, Кто создал его по Своей форме, хотя оно и по форме Его. Из-за сей ступени, коей Он отличается от него (сотворенного. –А.С.), {281} Он свободен от нужды в мирах и является Первым Действователем: форма же – второй действователь, лишенный той первичности, что принадлежит Богу. Посему воплощенности отличны по степеням, и воздает каждому должное всякий знающий. Так что любовь Мухаммеда. (да благословит и приветствует его Бог!) к женщинам – от любви божественной: Бог «дал каждой вещи ее строй»(23), в каковом строе воплощено должное той вещи; и вот, даровал Он по справедливости, как то заслуживает она своими наименованием, то есть самостью своей.

А вперед поставил он женщин потому, что они суть вместилище претерпевания,– так же и Природа предшествует тому, что получило из нее формальное бытие. А Природа поистине не что иное, как милостивое дыхание: в нем открылись все формы мира, от высших до низших, благодаря струению вдоха в первоматериальной субстанции телесного мира; а бытие световых духов и акциденций – не от этого, а иного струения.

В сем изречении он (мир ему!) поставил женский род. над мужским потому, что хотел женщинам уделить особое внимание; и вот, он сказал «три» в мужском, а не женском роде, как то следовало бы сделать при мужском роде исчисляемых предметов. Ведь среди тех трех был аромат (он: мужского рода)(24), а арабы мужскому роду дают верх над женским и говорят «Лейлы и Зейд вышли», ставя глагол в мужском роде, но не женском, даже если мужчина один, а женщин много. А ведь он араб; [220] но он (да благословит и приветствует его Бог!) пекся о скрытом смысле того, что сделано ему любимым было на его любовь воздействия не имевшее(25). Так научил его Бог тому, чего он не знал,– великое одолжение сделал ему Бог! И вот, он поставил женский род над мужским, сказав «три» в мужском роде. Сколь же ведомы ему истинности и сколь велико попечение его о должном!

И завершил свое речение он также женским родом, мужской поставив между ними. Начав с женщин, закончил он молитвой (и то, и другое – женского рода), а «аромат» между ними – как «он» в бытии, ведь мужчина – между Самостью, от коей он явился, и женщиной, явившейся от него. И вот, он между двух женских родов: женским родом Самости и истинным женским родом. Так же и женщины – истинный женский род, а молитва – неистинный(26) женский род, а аромат-мужчина между ними – как Адам между Самостью (от коей получил он бытие) и Евой (что получила бытие от него). А если хочешь, можешь здесь назвать атрибут – он также женского рода, или мощь – и она женского рода. Какую школу ни возьми, везде найдешь, что женский род первенствует, даже у тех, кто {282} считает Бога причиной, поддерживающей бытие мира: поддерживающая причина женского рода.

Что же до мудрости аромата, каковой поставлен после женщин, то сие – от благовоний создания, кои суть в женщинах. Ведь «объятия любимой – самый сладкий аромат», как утверждает известная пословица. Сотворенный рабом, он и не помышлял быть господином, но, будучи претерпевающим, оставался распростертым, пока Бог не создал от него того, что создал. Так дал Он ему степень действенности в мире дыханий, каковые суть ароматные благоухания. Вот ему и полюбился аромат, и он поставил его вслед за женщинами. Так он учел те ступени, что принадлежат Богу по речению Его «Высокий ступенями обладатель Престола»(27), на оном восседающий по имени Своему «Милостивый»(28). Среди подпрестольных нет обойденных божественной милостью; о том речение Всевышнего «Милость Моя объемлет всякую вещь»(29): [221] Престол вмещает все, восседает на нем Милостивый, и по истинности его струится милость в мире, как мы то многократно разъясняли в сей книге и в «Мекканских откровениях».

Всевышний поставил аромат в сию совокупленную слиянность, подтверждая чистоту Айши: «Дурные женщины – для дурных мужчин, и дурные мужчины – для дурных женщин. Благие женщины – для благих мужчин, и благие мужчины – для благих женщин: сии чисты в том, что говорят»(30). Так утвердил Он, что исходящий от них дух – благой(31), ибо исторгает и благое, и дурное, смотря по тому, что являет в форме речи. Как божественное по корню своему, все оно – аромат, а значит, благое; а как хвалимое и порицаемое, оно благое и дурное. Вот, он (Мухаммед.– А.С.) сказал о чесноке: «Этого растения запах мне отвратителен»(32), но не «растение сие мне отвратительно»: ведь не бывает отвратительной воплощенность, отвратительно бывает то, что из нее является. Так что отвращение бывает либо потому, что так принято, либо потому, что нечто не согласуется с характером или целью, или Законом, либо недостаточно совершенно – а иначе не бывает.

И вот, коль скоро миропорядок разделился на дурное и благое так, как мы показали, полюбилось ему одно благое, а не дурное. А про ангелов Он сказал, что им неприятны дурные запахи от порчи, что происходит в сем элементном существе – ведь оно было сотворено «из гончарной глины, из получившего форму праха»(33), то есть праха с переменчивым запахом(34). И именно ангелы испытывают к нему отвращение; так же и натура скарабея терпит ущерб от запаха розы, хотя сей запах благой, но для скарабея запах розы не благой. У кого подобная натура и по скрытому смыслу, и по форме, того Бог, услышав, ущербит; и радуется {283} он впустую, как сказал Он: «Те, которые верят в пустое и отвергают веру в Бога»(35) и говорил о них как о потерянных: «Те потеряны, что потеряли самих себя»(36). Ведь кто не постигает, где благое, [222] а где дурное, тот вовсе лишен постижения. И вот посланнику (да благословит и приветствует его Бог!) полюбилось лишь благое во всем,– а только таковое и есть.

Можно ли представить в мире натуру, что находила бы во всем лишь благое и не знала бы дурного? Мы сказали, что нет, ибо в самом истоке, из коего явился мир (а именно в Боге), мы такового не обнаружили. Ведь мы нашли, что Он питает отвращение и любит; дурное же и есть то, к чему питают отвращение, благое же – то, что любят. А мир – по форме Бога, человек же – по сим обеим формам, и, значит, нет такой натуры, что постигала бы во всем лишь одно. Хотя есть такие натуры, что, постигая и благое, и дурное, знают, что дурное для вкушения — благое вне вкушения(37), так что постижение благого в ней (вещи.– А.С.) столь занимает их, что уж не чувствуют они ее дурноты. Такое может быть; но вовсе устранять дурное из мира (то есть мироздания) неверно: милость Божья – и с дурным, и с благим. То, что дурно, себя само считает благим, а благое для него будет дурным. Так что нет такого блага, что для какой-то натуры не было бы в чем-то дурным, и наоборот.

Третье, нечетность свершающее,– молитва. Он сказал: «А молитва стала для меня зеницей ока»,– ибо она – свидетельствование(38). Ведь молитва – скрытая беседа меж Богом и рабом Его: «Поминайте Меня, и Я буду поминать вас»(39). Она – поклонение, разделенное между Богом и рабом Его пополам: половина – Богу, и половина – рабу Его, как о том поведано в истинной вести о Всевышнем, что Он сказал: «Разделил Я молитву пополам между Собой и рабом Своим»: половина ее – Мне, а половина – рабу Моему, и рабу Моему воздастся то, что он испрашивает. Раб говорит: «Во имя Бога, Милостивого, Милосердного»(40); Бог говорит: «Вспомнил Меня раб Мой». Раб говорит: «Хвала Богу, Господу миров»; Бог говорит: «Воздал Мне хвалу раб Мой». Раб говорит: «Милостивому, Милосердному»; Бог говорит: «Вознес Мне хвалу раб Мой». Раб говорит: «Держащему в Своем распоряжении Судный день»; Бог говорит: «Восславил Меня раб Мой – уповает на Меня раб Мой». Сия половина целиком принадлежит Всевышнему. Засим говорит раб: «Тебе поклоняемся и у Тебя [223] просим помощи»; Бог говорит: «Сей стих – Мой и раба Моего, и рабу Моему воздастся то, что он испрашивает»,– внося в сей стих смешанность. Раб говорит: «Веди нас путем прямым, путем тех, которых Ты облагодетельствовал, на которых не гневаешься, которые не блуждают»; Бог говорит: «Сии стихи – {284} раба Моего, и рабу Моему воздастся то, что он испрашивает». И вот, сии стихи принадлежат только рабу Его, так же как первая половина [молитвы] принадлежит одному Всевышнему.

Потому должно читать «Хвала Богу, Господу миров»; кто сей суры не читает, тот не совершает молитвы, что разделена между Богом и рабом Его. Коль скоро она – тайная беседа (то есть поминание), а поминающий Бога восседает с Ним, как и Бог восседает с поминающим, следовательно, верна божественная весть о том, что Всевышний сказал: «Я восседаю с помянувшим Меня». А восседающий с Помянутым, если он зряч, видит Его; и вот, сие – свидетельствование и видение; а если не зряч, то не увидит Его. Так молящийся узнает степень свою, видит ли он Бога сим видением в сей молитве или нет. И если он не видит Его, пусть поклоняется с верой, как если бы видел Его(41); пусть вообразит Его пред собой в тайной беседе с Ним и преклонит свой слух к тому, что будет ответствовать ему Бог. Коли он – предстоятель своего собственного мира и молящихся с ним ангелов (а любой молящийся, конечно же, предстоятель, ибо даже если он молится в одиночестве, то ангелы творят молитву позади него, как о том сказано в вести), то обретает в молитве степень посланника, то есть степень замещения Бога. Говоря: «Бог внял вознесшему Ему хвалу»,– он сообщает самому себе и сзади стоящим, что Бог внял ему, а ангелы и присутствующие [на молитве] говорят: «Господи, славься»; так Бог языком раба Своего говорит, что внял Он вознесшему Ему хвалу. Взгляни же, сколь высока степень молитвы и куда она приводит молящегося.

Кто не обрел ступени видения в молитве, тот не дошел до крайней цели ее и тому не стала она зеницей ока, ибо он не видел Того, с Кем наедине беседовал. Если он не слышал, что Бог отвечал ему во время ее, значит, он не из числа обративших слух свой. А кто в молитве не присутствовал при Господе своем, [224] слыша и видя [Его], тот вовсе не молящийся и не принадлежит к числу тех, кто «преклонил слух свой, свидетельствуя»(42).

Кроме молитвы нет другого поклонения, что исключало бы всякое иное занятие, и поминание Бога в ней – величайшее из всех слов и действий (в «Мекканских откровениях» мы говорили, каким бывает в молитве совершенный муж). Ведь сказано Всевышним: «Молитва удерживает от гнусного и противозаконного»(43), ибо предписано молящемуся ни на что не отвлекаться, пока свершает он сие поклонение и именуется молящимся. «И поминание Бога величайшее»(44) – «величайшее» в молитве, то «поминание», что от Бога к рабу Своему, когда Он воздает ему испрашиваемое. И славословие Ему величайшее по сравнению с поминанием рабом {285} Господа своего, ибо величие принадлежит Всевышнему Богу(45). Посему сказал Он: «Бог знает вашу деятельность»(46),– а также: «...или преклонил слух свой, свидетельствуя»(47),– преклонил к тому, чем поминает его Бог в молитве.

И вот, коли бытие – от того интеллигибельного движения, что перевело мир из небытия в бытие, то молитва обнимает все виды движения, каковых три: вертикальное (сие – стояние молящегося), горизонтальное (сие – простертость ниц молящегося) и возвратное (сие – земные поклоны его). Так, движение человека – вертикальное, животного – горизонтальное, а растения – возвратное; минерал же не обладает самостным движением: если камень и движется, то благодаря иному(48).

А что сказал он: «молитва стала для меня зеницей ока»,– и соотнес сие становление не с собой(49), то потому, что проявление Бога молящемуся – от Всевышнего(50), а не от молящегося. И не упомяни Он Сам сего атрибута(51), то приказал бы ему молиться, не ожидая, что Он проявится ему. Так что коли дается сие Им как дарование (имтинан), то и свидетельствование бывает как дарование. И вот, он сказал: «Молитва стала для меня зеницей ока»,– то есть свидетельствованием любимого, [225] в коем обретает недвижимость око любящего(52). Увидев его, око замирает и уж не смотрит ни на что иное, будь то в вещи или не-вещи. Посему запрещено оборачиваться во время молитвы: такое верчение – козни дьявола, свершаемые тайком против молитвы раба Божьего, дабы лишить его свидетельствования Любимого; но если Он – Любимый сего оборачивающегося, то тот в молитве своей обернется лишь к лику Его. И человек знает в душе свое состояние, таков ли он в этом особом поклонении или нет, ведь «человек – верный обличитель самого себя, хотя бы желал принести извинения за себя»(53). И знает он в душе, что в нем ложь, а что правда, ибо ничто не пребывает в неведении о своем состоянии: собственное состояние вкушается.

Засим, именуемое молитвой делится и иначе(54). Всевышний приказал нам молиться Себе и возвестил, что Сам молится за нас(55),– и мы молимся, и Он молится. И вот, если молится Он, то молится чрез имя Свое «Конечный»; тогда Он идет после бытия раба: Он – тот самый Бог, коего творит раб в сердце своем умозрением или следуя традиции. Это – бог исповедуемый, переменчивый смотря по подготовленности сего вместилища, как о том сказал аль-Джунейд, когда его спросили о познании Бога: «Цвет воды есть цвет ее сосуда». Вот точный ответ, возвестивший о миропорядке, каков он есть. Таков Бог, молящийся за нас.

А если молимся мы, то имя «Конечный» принадлежит нам: тогда уже мы будем в состоянии обладателя сего {286} имени, как о том было сказано. Тогда мы для Него таковы, каково наше состояние, и Он взирает на нас лишь чрез ту форму, в коей мы пред ним предстаем; ведь молящийся – это тот, кто отстал от упредившего. Вот, изрек Всевышний: «Всякий знает свою молитву и восхваление»(56),– то есть степень своего отставания, когда поклоняется Господу своему, и восхваление Его – то очищение, что дается ему его подготовленностью. И вот, все восхваляет Господа своего, Терпеливого, [226] Всепрощающего,– потому не понять по раздельности восхваления мира. И есть такая степень, на которой к самому рабу, возносящему хвалу, относится местоимение в речении Его: «Нет ни одного существа, которое не воссылало бы хвалы во славу его»(57),– то есть самого существа; местоимение в речении Его «хвалы во славу его» относится к самому существу: «во славу собственного славословия» (так же, как мы говорили о придерживающемся вероисповедания, что славословит он того бога, коего исповедует и с коим связал душу свою). Но им содеянное к нему и относится, и славословит он самого себя, ведь кто превозносит изделие, тот, конечно же, превозносит мастера, ибо и хорошее, и плохое в нем – от сего мастера. А бог исповедания создан рассмотревшим его, а значит, он – его создание: славословя исповедуемое им, он славословит самого себя. Посему он порочит исповедуемое другими, а будь справедлив, – не поступил бы так.

Но это невдомек поклоннику каждого отдельного вероисповедания, ибо исповедуемое им о Боге восстает против верований других людей. Ведь если бы он знал слова аль-Джунейда «цвет воды есть цвет ее сосуда», то уступил бы каждому его исповедание и познал бы Бога в любой форме и в любом исповедании. Так что он – полагающий (занн), но не знающий, а потому сказал Он: «Я таков, каким Меня полагает раб Мой»(58), явлюсь ему именно в форме им исповедуемого – может сделать абсолютным, а может сделать связанным. Бог вероисповеданий доступен определению, он – тот бог, коего вместило сердце раба его. Абсолютного же бога не вмещает ничто, ибо он – воплощенность всего и воплощенность себя самого,– а нельзя сказать, что нечто вместило или не вместило себя самого – пойми это. Бог глаголет истину и указует путь.

Исполнилась книга сия с Божьей помощью и благодатной поддержкой. Да будет слава вознесена одному Богу, и да благословит Он и многожды приветствует господина нашего Мухаммеда, весь род и сподвижников его. А закончена она десятого числа последнего джумады в году восемьсот тридцать девятом(59) – да сделает его Бог добрым чрез Мухаммеда и род его. Аминь.

(1) Нечетна – в арабском языке ясна та этимология, которая несколько стерлась в русском: нечетный – тот, которому нет чета, т. е. единичный, уникальный.

(2) Аллюзия на хадис: «Я был пророком уже тогда, когда Адам еще был глиной и водой».

(3) Единица (в согласии с неопифагорейской традицией) считается не числом, а источником всех чисел. О троице как основании бытия см. гл. 11.

(4) Аллюзия на аят: «И Он научил Адама всем именам» (Коран, 2:31, С.).

(5) «Посланник Божий (да благословит и приветствует его Бог!) рек: “В дольнем мире мне полюбились женщины и аромат благовоний, а молитва стала для меня зеницей ока”» (ан-Наса’и. Ас-Сунан, китаб ‘ишрат ан-ниса’, 3879. Параллели: Наса’и 3879, Ибн Ханбал 11845, 12584, 13526. Редакция хадисов не различается). Очевидно, что хадис выражает несколько иной акцент, нежели придаваемый ему Ибн ‘Араби: Мухаммед хочет сказать, что ему нравятся женщины и благовония, но молитва стала подлинным центром его интересов. Слово «три» отсуствует в редакциях хадисов; добавляя его, Ибн ‘Араби делает перечисляемое однородным, чего нет в хадисах.

(6) См. примеч. 11 к гл. 25.

(7) Часть мужчины – аллюзия на сотворение первой женщины из ребра Адама.

(8) Коран, 15:29, С.

(9) Хадис.

(10) См. примеч. 9 к гл. 2.

(11) Столпы – т.е. четыре первоэлемента (огонь, воздух, вода и земля); в исмаилитской философии именовались «столпами мира» по аналогии со «столпами религии».

(12) См. примеч. 19 к гл. 15.

(13) Аллюзия на аят: «Мы сказали ангелам: поклонитесь Адаму, и они поклонились» (Коран, 2:34, С.).

(14) В оригинале игра слов: завдж означает и «пара», и «муж».

(15) Смысл этой фразы станет понятным, если связать ее с рассуждением о свидетельствовании человеком Бога в себе без обращения к форме женщины (последняя часть предыдущей фразы), а слова в женщине считать эллипсом, означающим с обращением к форме женщины.

(16) «Когда Я дам ему надлежащий образ и вдохну в него от Моего духа...» (Коран, 15:29).

(17) Коран, 34:5. Согласно кораническому тексту, миром управляет непосредственно Бог.

(18) Там же.

(19) Логика пространственного мышления средневекового арабского философа определяется принципиальной ограниченностью и замкнутостью мироздания: оно заключено в пределах высшей небесной сферы (и говорить о том, что вне ее, просто невозможно), и выше то, что ближе к ней, а ниже – то, что удалено от нее, т.е. расположено вблизи центра сферы. В самом центре мироздания располагается земля как наиболее тяжелый элемент.

(20) Слово «женщина» происходит от другого корня (м-р-').

(21) Коран, 9:37.

(22) Коран, 2:228, С.

(23) Коран, 20:50, К.

(24) В арабском языке числительные двух родов: мужского и женского. Правило согласования числительного с исчисляемым гласит, что если среди исчисляемого есть хотя бы один предмет мужского рода, то все исчисляемое считается имеющим мужской род, а числительное ставится в противоположном – женском – роде. В данном случае это правило было нарушено.

(25) На его любовь воздействия не имевшее – т.е. не действия женщин вызвали любовь Мухаммеда: женщина как претерпевающее не может в данном случае воздействовать.

(26) Неистинный – т.е. чисто грамматический

(27) Коран, 40:15, С.

(28) Аллюзия на аят: «Милостивый восседает на Престоле» (Коран, 20:4, С.). Престол – символ мира.

(29) Коран, 7:156, К.; см. примеч. 3 к гл. 10.

(30) Коран, 24:26. Айша – любимая жена Мухаммеда, о которой распространялись порочащие ее слухи. Слова аромат (тыб) и благое (таййиб) созвучны, имеют одинаковое написание и происходят от одного корня. Чисты в том, что говорят – Ибн Араби хочет видеть именно такой смысл аята, и его толкование лингвистически допустимо, хотя контекстуально правилен перевод чисты в том, что [о них] говорят, т.е. «не совершали того, в чем их обвиняют».

(31) Сложная ассоциативная игра слов: дух (рух) – однокоренное с ним запах (ра'иха) – аромат (тыб) – и благое (таййиб).

(32) Абу Са‘ид сказал: «Завоевав Хайбар, мы, сподвижники посланника Божьего (да благословит и приветствует его Бог!), нашли много чеснока. Люди были голодны, поэтому мы его порядочно наелись. Потом мы пошли в мечеть. Заслышав запах, посланник Божий (да благословит и приветствует его Бог!) сказал: “Кто съест этого дурного растения (шаджара хабиса), пусть не приближается к мечети”. Тогда люди стали говорить: “Он запретен, запретен (хурримат)!”. Это дошло до пророка (да благословит и приветствует его Бог!), и он сказал: “О люди! Не мне запрещать то, что Бог мне разрешил; просто этого растения запах мне отвратителен”» (Муслим. Ас-Сахих, китаб ал-масаджид ва мавади‘ ас-салат, 877. Параллели: Ибн Ханбал 10662, 11154).

(33) Коран, 15:26.

(34) Игра слов: маснун – «получивший форму» означает также «изменяющийся».

(35) Коран, 29:52, С.

(36) Ибн Араби соединяет две части разных аятов, часто встречающихся в Коране. Первая часть («те потеряны») непосредственно продолжает предыдущий аят, а также встречается в 2:27, 7:178, 8:37, 9:69, 29:52, 39:63, 63:9; другая часть – в 6:12, 6:20, 7:9, 7:53, 11:21, 23:103 и др.

(37) Это рассуждение показывает, что "вкушение" у Ибн ‘Араби прямо связано с чувственным восприятием и, здесь, с конвенциональным пониманием блага и зла. 

(38) См. примеч. 11 к гл. 25.

(39) Коран, 2:152, С.

(40) Здесь и далее молящийся читает «Открывающую» (первую) суру Корана (пер. Г.Саблукова).

(41) Аллюзия на хадис: «Поклоняйся Богу, как если бы ты видел Его».(см. примеч. к главе 12).

(42) Коран, 50:37. Более подробно о «преклонивших слух» см. гл. 12.

(43) Коран, 29:45, С.

(44) Там же.

(45) Ибн Араби имеет в виду разницу между господствием и божественностью (см. гл. 5, 7, 12).

(46) Коран, 29:45, С.

(47) Коран, 50:37.

(48) Идея собирания макрокосма в обрядах поклонения разрабатывалась в исмаилизме; Ибн Араби дает свою трактовку этой идеи.

(49) Иначе говоря, молитва сама стала «зеницей ока», а не Мухаммед сделал ее таковой.

(50) Очевидно, аллюзия на хадис: «Я пред молящимся». Увидит ли человек проявление Бога, зависит не от действия человека, а от того, будет ли такое видение ему даровано.

(51) Сего атрибута – т.е. того, что Бог всегда пред молящимся; аллюзия на вышеупомянутый хадис, а также на аят «Куда бы ни обратились вы, везде лице Божие» (Коран, 2:115, С.; об этом см. также гл. 10).

(52) См. примеч. 11 к гл, 25.

(53) Коран, 75:14 – 15, С.

(54) Нижеследующие рассуждения о первенстве и отставании в бытии основываются на игре слов: мусаллин – «молящийся» означает также (хотя это значение крайне малоупотребимо) [лошадь], пришедшая второй в скачках.

(55) Аллюзия на аят: «Он молится за вас, а также и ангелы Его, чтобы вывести вас из мрака к свету» (Коран, 33:43, С.).

(56) Коран, 24:41, К.

(57) Коран, 17:44, С. Контекстуально правильный перевод – «...во славу Его», т.е. Бога. Поскольку в арабском языке отсутствует разница между притяжательными и личными местоимениями, а также между строчным и заглавным написанием букв, то эти слова (вне контекста) могут быть прочитаны и как «во славу его», и как «во славу свою». О прославлении см. также гл. 1 (примеч. 9), гл, 3.

(58) Хадис.

(59) Соответствует 1 января 1436 г. н. э. Дата поставлена переписчиком.